ПРИЧАЩЕНИЕ

Была идея «приготовить блюдо» из натюрмортов малых голландцев, порезав их на части и создав тем самым совершенно другой продукт, отличный от оригинала. Главная работа проекта — это повар с ножом в руках, который поднимает макароны вверх над собой что бы разрезать их пополам.

Причащение — это когда маленькая часть хочет быть причастной к великому целому, почувствовать себя одним целым со всем. Оказаться внутри себя самого. Часть  не может стать целым или увидеть его — кусочек смальты не видит картинки в которой он сидит.

Рассматривая произведения, воспроизводящие голландский натюрморт в увеличенном размере римской мозаикой из смальты, было бы интересно узнать, что лежит под покровом этого, какие универсальные парадигмы могут скрыться за такими понятиями как римская мозаика и голландский натюрморт. Почему эти два понятия совмещены в таком чистом, нерасторжимом соединении, ведь работы очень целостны, как будто они так и были созданы. Первое, что привлекает наше внимание: связь мозаики с особым видом зрения , она неуловимым образом указывает на зрение насекомых.

Посвящение — «ныряет» внутрь тайны, постижение же выглядит как конечное, постиг—и все. А посвящение—начало путешествия внутрь непознаваемого. Таким образом, все начинается с посвящения. Невозможно постигнуть пресуществление, но можно быть посвященным. Кто является заложником тайны? Что делает его единственным посвященным?

Это Христос. Поедая свою плоть и кровь, он демонстрирует пресуществление, т. е. свершается таинство, скрепляемое пиршеством. Если переводить все это на произведения, представленные перед нами, то здесь таинство скрепляется этим натюрмортизированием.

Под натюрмортом скрывается мозаика, или наоборот, под мозаикой скрывается натюрморт. Пресуществление происходит на наших глазах, но, пресуществляясь ,не становится чем-то третьим, Христос остается Христом, а еда остается едой. В данном случае мозаика и еда остаются сами собой. Это отсылает к римской роскоши: мозаика украшала римские виллы, голландский натюрморт — символ изобилия и процветания, ведь Рим и Голландия были первыми торговыми республикам. Обратной стороной роскоши всегда является война. Если представить себе последнюю битву богов и демонов, то это гибель и тех , и других. Что остается? На рассвете встает солнце и освещает собой поле, усеянное мертвецами. Это и есть завершение сюжета. Рассвет на бранном поле, солнце, созерцающее перед собой накрытый стол. Если сравнить это с приготовлением пиршества, то мы увидим, что еда составляет разные группы , а  воины рубят друг друга — они являются орудиями высших сил, мясом, которое рубится на потеху богам. Еда выступает ,в данном случае, как войска, которые ,вроде бы ,занимаются своими конфликтами, но ,на самом деле, являются средствами приготовления пиршества. Тайная цель битвы — это именно та ситуация рассвета, того бранного поля, как накрытого стола.